|
|
|
Российское аналитическое обозрение #8-9, 1998 Экономические утопии -
подлинный субъект управления бессубъектной
Россией
1.Конец уходящего столетия отмечен торжеством экономического типа знания, его полным и бесповоротным воцарением над всеми другими видами наук, родами деятельности и системами образования. Экономизм - экономический тип мышления - смело подмял под себя всю нашу действительность без остатка. Очередное доказательство тому - создание при правительстве С.В.Кириенко в июне 1998 г. некого "консультативного" совета банкиров, представляющего собой действительного носителя власти. Банкиры (по сути дела экономисты-практики) однозначно продемонстрировали, что власть сегодня находится именно в их руках. Политика - под пятой у знатоков экономики. К власти пришли самые умные, самые успешные, самые непотопляемые и (даже с учетом мировых стандартов) очень богатые собственники. И это - апофеоз тех экономических заготовок, которые еще в начале перестройки тщательно вынашивали научные сотрудники московских экономических институтов и преподаватели экономических факультетов, ставших локомотивами "рыночного" преобразования России. Но и в правительстве, "подпертом" банкирами, а также среди ближайших помощников и консультантов Кириенко правят бал опять же коллеги по цеху - специалисты именно в области экономики: Федоров, Чубайс, Гайдар, Задорнов. А ругают кто? Выпускники тех же экономфаков, в прошлом научные сотрудники тех же экономических институтов, из которых самой яркой фигурой является, конечно же, Григорий Явлинский. Словом, возьми любого известного политика - и внутри непременно обнаружится скрытый экономист. И это приводит нас к выводу, заявленному в самом начале: конец уходящего века отмечен торжеством эпохи экономизма и знатоков экономики.
2. Как же так смогло произойти, что именно экономическая наука сумела вытеснить собой - в лице наиболее пробивных своих представителей - из сферы общественно-политического знания и собственно из сферы политики все остальное и всех остальных? Почему на древе нашей общественно-политической жизни выросла именно эта монопрофессиональная опухоль? Вспомним начало перестройки. Опровержение экономического учения К.Маркса стало всеобщим хобби. Массовое увлечение экономическими опусами Шмелева, Клямкина, Нуйкина, Ципко и т.д. привело к тому, что вся страна превратилась в экономических "знатоков". Россию охватил коллективный психоз антимарксизма - страстное желание окончательно разобраться и понять, как же на самом деле все устроено, если не по Марксу? Теория была дополнена практикой. Все, кто имел отложенные на потом деньги и силы, ринулись строить отечественный Клондайк - РЫНОК. Появились новые престижные профессии, самой массовой из которых стала профессия "челнока". Приватизация плюс ваучеризация всей страны заставили заинтересоваться экономикой даже тех, кто был к ней абсолютно равнодушен. Началось будничное постижение громкозвучных экономических терминов: "угроза девальвации", "инфляция ", "банкротство", "падение акций" и т.д. Были также пережиты и новые незабываемые события - "черный вторник" и "черный четверг". Все это глубоко затронуло самые широкие массы населения, быстро превратив их скромные капиталы в пыль. Что же в это время делала популярная экономика? Она помогала массовому сознанию терпеливо принимать эту шоковую терапию, интерпретируя ее в прогрессистском "рыночно-демократическом" ключе. Популярная экономика стала новым кодексом строителей российской демократии. Что же в это время делала серьезная академическая наука? Она, как известно, подпала под влияние гарвардской школы. И самые "лучшие" представители отечественных экономфаков и соответствующих институтов были направлены в Гарвард на переподготовку. Именно Гарвард укрепил элитных российских экономистов в той мысли, что экономизация страны - это и есть ее развитие , а молодых российских политиков - в том, что основу современной политики составляет экономика, точнее - монетаризм. Данные положения были с энтузиазмом подхвачены и поддержаны отечественными умами, в том числе - на самом высоком государственном уровне. Под гарвардские экономические "лекала" - модели и аксиомы - стали подгоняться процессы, имеющие совершенно другую суть и природу. Стране стали навязывать некое универсальное знание, которое было выращено в заморских стеклянных парниках и не имело к российской жизни ни малейшего отношения. Идеи гарвардской экономической школы постепенно составили основу образовательных программ не только для экономических, но и для политологических факультетов большинства российских вузов. Гарвард стал общероссийским утопическим ориентиром - очередным "светлым будущим". При этом предпосылки для тотального уверования в идеи этой, всего лишь одной из многих американских школ были созданы, конечно же, руками собственной системы высшего образования. Основными ее особенностями по сей день остаются: оторванность теоретических штудий от соответствующих форм практики, монопрофильность и монопредметность, незаинтересованность в изучении и решении комплексных проблем, требующих взаимодействия многих наук и разных типов мышления. Ориентация на американские и западные образовательные модели ничего не исправила в этом плане. Российская экономическая наука просто подменила ряд идеологических установок, но не изменила своих базисных методологических принципов. Они были выработаны еще в Новое время, когда формировались основы современного научного знания, и остаются общими как для отечественной, так и для зарубежной академической науки по сей день. Еще хуже обстояло и обстоит дело с образованием на политологических факультетах. Предметность политологии как таковой остается до сих пор не выявленной. В основе различных курсов, преподаваемых там, лежат три типа дисциплин - экономика, история (препарируемая, прежде всего, как история политических учений) и учение о власти - но связь между ними для студентов остается абсолютно закрытой. Если она и простраивается, то исключительно из фокуса экономической действительности. Почему? Потому что тип практики, который осваивают студенты-политологи, - это обслуживание кандидатов в президенты, мэры, губернаторы во время их избирательных кампаний. Но высшие образцы деятельности, на которые может равняться студент-политолог, нам были продемонстрированы во время избирательной кампании А.И.Лебедя в 1996 году на пост президента России: экономические утопии Виталия Найшуля, восходящие к либеральным моделям экономики Хайека и положенные в основу лебедевской программы, а также деньги бизнесмена Бориса Березовского оказались теми подлинными рычагами, которые вывели Лебедя к вершинам власти. В рамках этой, единственно действующей сегодня модели - "финансы + экономическая утопия" - политолог оказывается совершенно не нужен. Экономическое знание во всех своих многомерных ликах и формах его просто стирает и вытесняет уже на самых отдаленных подступах к власти. Поскольку, повторяем, именно оно стало подлинным субъектом властвования и управления Россией.
3. Выше мы старались показать, что торжество эпохи экономизма было подготовлено всей предшествующей и, прежде всего, совсем недавней - перестроечной - историей. Экономизм оказался выпестован в недрах российской души. Бесполезно искать некие злые внешние силы, устроившие экономический заговор и заславшие в нам сюда субъекта-разрушителя. Мы не сторонники конспирологических теорий. Однако мы не можем отрицать, что результаты экономизации страны - малоутешительны. Они малоутешительны для 98% населения России. Пожалуй, наиболее яркий пример недовольства являют сегодня шахтеры у Горбатого моста. В своих обваливающихся шахтах и рудниках они в самой полной мере вкусили плодов экономизации. Но особая острота момента состоит нынче в том, что уже не только "низы", но и "верхи" признают несостоятельность внедряемых экономических моделей и беспомощность финансовых институтов, составляющих опору власти. Доказательство тому - стабилизационная программа, являющаяся по сути признанием правительства в том, что произошел крах всех предшествующих экономических реформ. Экономический субъект управления сделал себе харакири... Предлагаемые меры стабилизации особенно впечатляюще выглядят на фоне мирового финансового кризиса, расшатывающего все новые и новые крупнейшие банки - основу той или другой национальной экономики.
4. Каковы же в этой ситуации могут быть пути спасения? В рамках рисуемой эпистемической онтологии вопрос о захвате власти и новом переделе собственности как о способах благоустройства мира вообще не встает. Так как онтология, то есть тип мироустройства, от этого не изменится: экономизм по-прежнему будет определять собой все схемы социального управления. Сознание по-прежнему останется наполненным этим типом знания и понимания действительности. Опасности же, которые могут последовать из того, что эпистемическая онтология не изменится, подробно излагаются во многих информационных изданиях в виде прогнозов, а также в различного рода аналитических докладах (например, в обстоятельном докладе Д.А. Митяева, подготовленном в апреле 1998 г. и предложенном руководителям различных государственных организаций). Вопрос идет об изменении именно эпистемических структур, организующих наше видение мира и предопределяющих наши формы действия. Как изменить их? Опыт показывает, что Запад тут не помощник. Модели реформирования собственного образования, ориентированного не на разорение, но на обогащение страны и ее развитие, должны быть выношены внутри самой России. Должны быть выстроены собственные эпистемические конфигурации, позволяющие обучать студентов решению комплексных социальных проблем и созданию инфраструктурных проектов. Для выяснения того, как эти конфигурации могут выглядеть на политологических, экономических, юридических и прочих гуманитарных факультетах, - требуется проведение специальных разработок. Но главное, что такая задача должна быть в ближайшее время поставлена. Пока не поздно. |
|
E-mail: metuniv@dataforce.net |